Безумные сказки Андрея Ангелова. 2021 год - Андрей Ангелов
— Кхм, — робко покашлял Сидоркин.
Эмоций ноль. Полный ноль.
— Аббат! — позвал негромко Саня.
Никакого ответа. Вообще никакого ответа.
— Ээй! — заорал Сидоркин. — Фефил, мать твою!..
Испуганно (в который раз) прикрыл несдержанный рот. Но, видимо, игумен услышал общий фон, и отдельно взятого богохульства не разобрал.
— Ой, вечер добрый!.. — встрепенулся настоятель. Радушно улыбнулся гостю, сделал приветственный жест: — Присаживайся, дорогой сынок.
Возле единственного окна стоял табурет, а перед ним таз с водой.
Намедни уже карманника приглашали сесть на табуретку… но сегодня, как и вчера — выхода ему не оставили.
Сидоркин переставил стульчик на полметра от таза, и сел, привычно закинув ножку на ножку. Феофил встал и скомандовал:
— Разувайся!
— Оп-ля, что-то новенькое, — удивился послушник. — Зачем, блин?
— Буду мыть тебе ноги, — игумен основательно закатал рукава рясы.
— Чтоо, чёрт возьми? — охренел Саня, наплевав на монастырскую этику.
— Сегодня Чистый четверг! — со значением пропел настоятель.
— Я знаю, что четверг… — непонимающе протянул Сидоркин. — Слышь, тока не обижайся, ну по чесноку… ты случайно не педик?..
Игумен стал подходить, расставив поднятые руки, как хирург, готовый к операции.
— Сто-ой! — вор вскочил, поднял табуретку, защищаясь. Проорал истерично:
— Не надо! Не подходи, мать твою! У меня три ходки, но я никогда не имел мужиков, не говоря уж о том, что мужики не имели меня! Так что ты ошибся адресом, чувак!
— Сынок, ты не понял меня, — мягко воркующе сказал Феофил. — В четверг перед Пасхой у нас все моют друг другу ноги.
— Ну и мойте, я-то тут при чём? — сопротивлялся карманник, отступая задом к выходу.
— Брат Александр, это традиция, запечатлённая в Писании, — воззвал игумен, не сбавляя хода. — В данный день Иисус мыл ноги своим ученикам. И наказал им делать то же самое своим знакомым, время от времени. А также учить этому людей!
— Да ты что, мля!? — не поверил Саня, упираясь задом в стенку. — Но… для… чего!?
Пути Господни, как правило, неисповедимы, однако именно в данной ситуации мотивы чётко объясняет Новый Завет.
— Для чего?! — повторил Сидоркин в шоке.
— Тем самым Иисус показывал, как надо вырабатывать кротость и смирение в себе! — возгласил велеречиво игумен. — Кроме того, мытьё чужих ног — хороший способ укротить гордыню. Я накричал на тебя, тем самым войдя во грех. Скажу честно, мне противно мыть твои ноги, они наверняка жутко воняют после коровника и колки дров… — Феофил чуть подумал, и возвысил и без того возвышенный тон: — Но я желаю смирить свою плоть, искупить грех и встретить Пасху с чистым сердцем! Поэтому разувайся, садись на стул и не сопротивляйся!
— Хренасе, — ошалел карманник.
— Потом, как я и обещал, мы вместе пойдём в часовенку и я помогу тебе уговорить Иисуса на то, чтобы он помог тебе… — Феофил смолк и наморщил гладкий лоб. Похоже, он сам запутался в замысловатом предложении. — В общем, ты знаешь, о чём мы будем просить.
— Ну… лады, — не очень уверенно сказал Сидоркин, стаскивая галоши и носки. Вновь присел на стульчик.
Настоятель переставил тазик к табуретке. Встал на колени перед вориком.
— Хорошо, что Иисус мыл тока ноги, — проворчал Саня.
15. Вторая ночь. Кража
Смеркалось. Луна стояла в последней четверти. На территории монастыря не слышалось ни шороха.
— Пора! — от угла храма отделилась тёмная фигура, перебежала несколько метров до входа в церковь, потянула на себя дверь и исчезла внутри.
Внутри храма зазвучали хлюпающие звуки, издаваемые резиновыми галошами. Шаги то начинались, то затихали. Наконец, в алтаре вспыхнула зажигалка, осветив Санькино лицо. Он повёл кругом рукой… Язычок пламени выхватил из мрака выключатель, находящийся прямо у царских врат, рядом с вешалкой, на которой висели рясы: белая, чёрная, голубая.
— Супер! — карманник щёлкнул выключателем. В алтаре появился электрический свет от четырёх светильников, закреплённых по углам комнаты. Сидоркин хищно подпрыгнул к широкому деревянному столу посреди алтаря — Святому Престолу. Он был накрыт двумя скатертями — одна из них, конечно, плащаница, о чем Саня не имел ни малейшего понятия, для него это были просто две скатерти — коричневая, сверху белая. На столе лежала Библия в красивом переплёте.
— Кажись, этот стол мне и нужен, — вымолвил Саня, тиская выдергу. Он опустил на пол инструмент и Библию, и сдёрнул обе скатерти! Стол обнажился. Вор обошёл его кругом, глядя с прищуром, увидел две шарнирных петли, соединяющих столешницу и основание. На всякий случай ощупал их рукой. Воскликнул радостно:
— Отлично! Выдерга не понадобится. Похоже, герцог напутал насчёт взлома, всё гораздо проще.
Карманник взялся двумя руками за столешницу, она легко поддалась, как крышка от шкатулки. Сидоркин откинул эту «крышку», заглянул внутрь Престола, практически нырнул в него, что-то схватил и выпрямился. В руках у воришки оказался коричневый ларец с двумя ручками по бокам — рака.
— Есть, — карманник поставил раку на пол. Вернул столешницу в исходное состояние, укрыл Престол скатертями, кинул Библию на место. Стащил через голову рясу, расстелил на полу (под рясой сверкало заплатами «рваньё от дьявола»). Переставил раку на ткань, миг подумал.
— Одним-то глазком можно глянуть, — решился Сидоркин. Лицо выражало дикий интерес.
Вор опустился на корточки и открыл лакированную крышку раки. Страждущему взгляду предстали кости, кое-где обтянутые остатками кожи. Черепа не было. Сидоркин вытащил один мосол, повертел в пальцах, бросил назад и хотел уже хлопнуть крышкой, но тут… Какой-то мутный блеск в раке привлек Санино внимание. Там, под грудой костей, что-то лежало. Карманник запустил руку в ящик и вытащил это ЧТО-ТО. На ржавую проволоку, свёрнутую кольцом, были нанизаны два жёлтых ключа. Саня позвенел ими, раздался мелодичный звон.
— Золото! — сразу же определил ворик.
Вдруг с улицы послышались чьи-то негромкие, но уверенные шаги. Саня сжался, а звук, кажется, усилился. Вор опустил ключи возле раки, и метнулся к царским вратам, перепрыгивая через ларец. Нога зацепилась за открытую крышку, ящик с тихим грохотом перевернулся, и часть костей рассыпалась.
— Чёрт! — выпалил послушник. Он припал к щели царских врат. — Вот чёрт, мля!
Карманник в спешке закинул кости в ларец, после прикрыл крышку и завернул раку в рясу. Подхватил раку под мышку и бросился к занавескам в левой части алтаря.
Саня нырнул за ширму. Суматошному взору предстала клетушка размером полтора на полтора. Столик, стул и этажерка с книгами. Сидоркин поставил раку на стол, и выглянул из укрытия, чуть раздвинув занавески. На полу возле Святого Престола мирно лежала выдерга, а рядом золотые ключи.
— Мать моююю! — ворюга двумя прыжками одолел расстояние до Престола, сгрёб забытые предметы. И рванул за спасительные занавески.
— Экхм! — некто кашлянул совсем близко. Царские врата распахнулись, и вплыл игумен Феофил. Покачал укоризненной головой:
— Кто свет не потушил? Не экономим!
Монах стал перебирать одежду на вешалке. Санькины очи наблюдали за ним сквозь щель между косяком и шторой. Настоятель вытащил из карманчика чёрной рясы упаковку жёлтых таблеток, одну положил в рот, упаковку сунул себе в карман. Шумно вздохнул и сделал шаг к вратам… однако встал, уперев взор в пол у Престола! Нагнулся и поднял маленькую косточку, пристально её осмотрел и ощупал пальцами:
— Кажется, куриная, — прокудахтал черноризец. — Сейчас же Великий пост! — он подошёл к окну, открыл фортку, выкинул туда кость, сказал рассудительно:
— Какая сволочь, интересно, жрёт наших кур? Завтра надо пересчитать несушек!
Игумен выключил свет в алтаре, закрыл царские врата и удалился прочь.
— Ффу, мля, — шумно вздохнул Саня. Для уверенности выждал ещё минутку. В темноте засветился экран мобильничка. На нём, под пиканье кнопок, проявились подряд
